Рождение Руси. Theorema Inopinatum

Хазары

Неуловимые границы

Поскольку с рекой Итиль и Хазарским морем никаких серьёзных проблем не возникает, можно смело приступать к определению границ и самой Хазарии. Для начала было бы весьма полезно ознакомиться с результатами их поиска специалистами по «широкому контексту». Но хотя во многих работах и можно увидеть карты с условно нанесённым хазарским царством, каких-либо чётких границ они не предлагают. Л. Н. Гумилёв некогда высказался на эту тему так:

Выясняется, что эта соседка Руси, по словам того же Гумилёва, до сих пор остаётся этакой неуловимой «Русской Атлантидой» и нам не придётся здесь ломать гармонично выстроенные теории. Мы вторгаемся в область сплошных научных загадок, а это наиболее благоприятная среда для проверки новых научных идей. Вот и проверим работоспособность нашей теоремы. Однако пока послушаем специалистов. Изданная в прошлом году работа Т. М. Калининой начинается словами:

«Вышедшая более двадцати лет тому назад книга востоковеда А. П. Новосельцева подвела итог изучению письменных средневековых источников по истории Хазарии, продолжавшемуся более 200 лет. Монография С. А. Плетнёвой обобщила археологические исследования... Исследования продолжаются по двум редко пересекающимся линиям: интерпретация письменных памятников и результаты непрекращающихся археологических раскопок, которыми заняты многие учёные. Однако проблем хазарской истории не становится меньше».

Наступление на хазарские тайны идёт по двум направлениям. Одни специалисты колдуют над странностями текстов, связанных с хазарами, другие же упорно ищут археологические следы в границах, что найдены из тех текстов. Но хазары всё ещё остаются неуловимыми. Оказывается, все тексты уже изучены, за 200 лет до дыр зачитаны и итог подведён, но у специалистов с результатами не густо. Границы так и остаются туманными, а определяют их в основном по сохранившемуся письму хазарского царя Иосифа. Кому же лучше царя границы знать, и описывает он их так:

Это ответное письмо царя испанскому сановнику, еврею Хасдаю Ибн Шафруту. Узнав, что на востоке существует еврейское государство, Хасдай удивился и очень обрадовался. Он написал письмо хазарскому царю с просьбой рассказать о единственной в мире стране, исповедующей иудаизм. Иосиф подробно ответил испанцу. Сохранились оба этих письма.

Поскольку царь писал, что столица страны стоит у реки Итиль, а Итиль твёрдо отождествляли с Волгой, то строить названные царём границы принялись в нижнем Поволжье. Академик Рыбаков отождествил реку Бузан на западной границе с Доном. Он же по тексту определяет и северную границу. Тут всё вполне правдоподобно. А вот с южной стороны большой реки Уг-ру не нашлось, в сравнении с Доном все остальные реки не более чем ручейки. В качестве реки Уг-ру академик указал Маныч. Границы Хазарии оказались довольно скромными.

С такой интерпретацией категорически не согласился Артамонов. Считая границы явно недостаточными, он утверждает, что письмо испорчено переписчиками и реки Уг-ру и Бузан не обязательно должны быть связаны между собой. Граница Хазарии должна быть значительно южнее и потому рекой Уг-ру следует считать Терек. Тогда названная царём река В-д-шан, это Кума. Она ведь в письме указана ближе чем Уг-ру.

Схема Артамонова для нахождения границ Хазарии

Ученица Артамонова Плетнёва эти же границы анализирует так:

Границы вернулись к варианту Рыбакова. Но отождествлять ли Уг-ру с Манычем или с Тереком, всё равно получается явное несоответствие тексту. Большая река Уг-ру оказывается намного меньше «вытекающей из неё» реки Бузан. А если рекой Уг-ру считать не Маныч, то эти реки вообще оказываются не связанными между собой. В любом случае приходится жертвовать логикой или привычно упрекать документ в неточности. Не менее запутанным оказывается и описание Иосифом подвластных Хазарии земель.

Здесь Иосиф говорит, что начало реки, на которой он живёт, обращено далеко на восток и перечисляет племена, платящие здесь ему дань. Как мы помним, Итилем считают конструкцию из трёх рек, Белая, низовья Камы и дальше уже Волга. Далеко не далеко, но начало реки на восток уходит. Гораздо хуже с плательщиками дани, которых он перечисляет до поворота границы к Хорезму, т. е. на юг. Как ни крути, но оказывается, что черемисы, и какие-то славяне названы царём явно восточнее Волги. Арису обычно ассоциируют с народом эрзя, С-в-р либо С-вар с северянами, а В-н-н-тит с вятичами. Им всем западнее Волги быть полагается.

По мнению Артамонова, эта граница далее опускается за Каспием до юго-восточного его побережья, а затем переходит на западное побережье и Кавказ. Правда переходит она как-то без пояснений, словно царь и не заметил препятствие. Последние же названия, по мнению Артомонова, это не племена, а города в Крыму, и снова без пояснений о переходе через море. Так, например, К-р-ц и Г-рузин, на его взгляд, это Керчь и Гурзуф. Конечно же с грузинами как-то нехорошо получилось, но Плетнёва вполне согласна со своим учителем:

Вызывает некоторое недоумение то, что граница оказалась незамкнутой. Начавшись с низовий Волги, она дошла до волжских булгар и далее на восток за Урал. Затем спустилась к Каспию, перешла на Кавказ, затем на Крым, поднялась по Днепру до кочевников печенегов и оборвалась далеко от точки старта. Снова, как и с арабскими текстами, мы сталкиваемся с запутанными и противоречивыми описаниями. Правда хазарский царь наверняка знал границы своих владений, и списать трудности на туманные слухи уже не получится. Поэтому Плетнёва предлагает другое объяснение. Дескать, хазарский царь намеренно врёт, желая показать собственную значимость:

«Таковы сведения, которые счёл возможным сообщить Хасдаю хазарский каган. В целом они очень запутанны, несомненно хвастливы, и хвастливость эта преследует вполне определённые политические цели: Иосифу важно было создать о своём государстве как можно более сильное впечатление».

Непонятно, зачем Иосифу производить «сильное впечатление» на неизвестного ему испанского еврея, если тот уже безмерно счастлив узнав, что существует-таки в мире еврейское государство. Он с трепетом ждёт подтверждения вспыхнувших надежд, именует Иосифа своим господином, и ему дела нет до тех границ и размеров дани:

И в ответ на такое письмо царь сильного государства якобы пишет хвастливую чепуху. Понятно, что дело вовсе не в хвастовстве, и не в авторе письма. Проблема в тех, кто его читает и трактует.

О сложности и проблемах изучения хазар достаточно подробно и интересно рассказали С. Плетнёва и В. Петрухин в телепередаче у А. Гордона 6 февраля 2002 г. По словам Плетнёвой, археологические следы, которые можно было бы надёжно связать с хазарами, долгое время не удавалось найти, однако к 1990 году ситуация резко изменилась и найдено уже около тысячи таких памятников. А вот столицу найти не удаётся. Сейчас большие надежды возлагаются на Самосделкинское городище, но работающие там специалисты связывают его отнюдь не с хазарами. Хазарам сейчас сопоставлена салтово-маяцкая археологическая культура, но большой загадкой является отсутствие в ней следов иудаизма. Более того, есть явные признаки язычества и жертвоприношений, что исключает связь с иудеями. И это при том, что искомые следы найдены на Кавказе, в Крыму, на Дунае, в Венгрии и даже в Киеве. От Волги это слишком далеко и следы эти с Хазарией вообще не связывают. Так где же хазарские?

Занимаясь археологией хазар, Плетнёва вынуждена была искать ответ на очень неприятный вопрос. Дело в том, что салтово-маяцкая культура появляется слишком поздно. Первые сведения о хазарах зафиксированы ещё в середине 6 века, а вот их археологическая культура появилась двумя столетиями позже. Как раз в это время Хазария подверглась сокрушительному разгрому от арабских войск Ибн Марвана. Этот разгром странным образом привёл не к исчезновению хазарских поселений, а к их появлению. Решила это противоречие Светлана Александровна довольно оригинально. Она заявила, что до арабского нашествия хазары кочевали и потому следов не оставляли. А вот сразу после разгрома они решили жить оседло. Её докторская диссертация так и называлась «От кочевий к городам».

Следует признать, что подобные ссылки на неточность текстов, путаницу, хвастливость, небрежность переписчиков и т. п. стали нормой при анализе всех арабских и хазарских источников. Вместе с археологически неуловимыми кочевниками это даёт полную свободу в построении любой теории. Именно такая свобода и вытекающий из неё произвол, больше всего и смущают во всех этих работах. Тем более что за время многолетних поисков следы местных кочевников оказались слишком хорошо изученными, чтобы надеяться на открытие там ещё не замеченного народа.

Г. Е. Афанасьев:

К тому же арабские авторы говорят о некой Славянской реке и славянах в Хазарии, а в районе Волги в то время никаких славян быть не могло.

Н. А. Лифанов:

Оба автора выход видят в том, чтобы переместить зону поиска с Волги на Дон. Оказывается, что рекой Итиль мог называться и Терек, и Дон, если это требуется для пользы дела. Византийские тексты дают на то основания. Даже Днепр, как мы видели, вполне годится, если речь идёт о мадьярах и их Ателькузе. Но только не тогда, когда говорится о русах и их острове. Мы же помним, как Новосельцев клеймит Рыбакова за то, что он «не в совокупности», и «вне широкого контекста», а иначе «легко бы увидел, что даже Днепр арабским авторам, писавшим в IX–X вв., не был известен».

Одно смущает, та Ателькуза, где рекой Итиль назван Днепр, прекратила своё существование в самом конце 9 века. Указывал Днепр в этом качестве тот самый Ибн Русте, который в начале 10 века первым написал об острове русов. Непостижимо, как же он о Днепре без разрешения Новосельцева узнал-то?!