Николай Чубрик

Ибн Фадлан. Между Спицыным и Авдусиным

Народы

Башкиры

И с племенем башкир у переводчика появляются аналогичные проблемы. Как и в случае с гуззами, он их списывает не на свою расшифровку рек и надуманные переносы диакритических точек, а на самого Фадлана:

«Весьма важным является вывод, что перечисленные Ибн-Фадланом названия рек далеко не точно увязываются у него с его же рассказами о тех народах, среди которых проезжало посольство. Выше было указано, что на это обстоятельство обратил внимание также К. Цегледи. Так, перечисление рек, протекающих по стране огузов, следует у Ибн-Фадлана после подробного рассказа об этом народе и даже после сообщения об отъезде посольства из страны огузов. Создаётся впечатление, будто огузы жили где-то до начала переправ посольства через все эти реки, т. е. на узкой полосе между северным Чинком и рекой Чаган. Страна башкир тоже оказывается где-то в узких пределах междуречья Кундурча — Б. Черемшан. Между тем эти народы занимали гораздо более обширные пространства, и Ибн-Фадлан в данном случае просто имел в виду дать общий маршрут и назвать переправы, не сопоставляя их с отдельными обстоятельствами своего путешествия.

Точно так же в конце перечисления всех этих рек он называет две реки, у которых посольство побывало уже гораздо позже, после длительного пребывания в ставке царя булгар» [15, c. 98].

Ковалевский здесь объединяет два племени с близкими названиями в одно, хотя по тексту между ними 16 рек, одна из которых гигантская. В издании 1939 года первое из них называлось башкирами, а второе переводчик называл аль-Башгирд, отметив некоторое отличие в написании. Засады башкир в трактовке Ковалевского остаются у Северного Чинка и реки Чаган, то есть далеко в тылу у воинственных гуззов, а область постоянных кочевий тех же башкир — далеко за рекой Урал в узком междуречье Кундурча и Большой Черемшан. Нам сразу предлагается произвольно расширить эту территорию, поскольку башкиры, как и гуззы, реально «занимали куда большие пространства».

Рис. 17. Башкиры Ибн Фадлана в интерпретации А. П. Ковалевского
Рис. 17. Башкиры Ибн Фадлана в интерпретации А. П. Ковалевского

Если нанести эти выводы Ковалевского на карту, то нелепость всего построения становится совершенно очевидной (рис. 17). Основное пятно расселения получилось севернее Самарской Луки, а засады на пути караванов башкиры устраивают почти за тысячу километров от своих земель, к тому же в тылу у весьма агрессивных гуззов. Территория реального расселения башкир действительно обширна, но лежит она в стороне от указанной. Если караван и мог столкнуться с засадами башкир на переправе, то только на реке Урал, на самом деле пройдя земли гуззов и оказавшись перед первой серьёзной рекой на пути. Это и есть река Багнади, первая из всех названных рек.

Существует и другая трактовка, вообще отрицающая башкир в тексте Фадлана. С этой точки зрения речь в «Записке» шла о финно-угорских племенах, название которых у арабов сходно с башкирами. Эта версия сегодня наиболее популярна в Татарстане. В республике уделяется огромное внимание популяризации истории Волжской Булгарии. В 2014 году Спасск-Татарский в качестве древнего Булгара был включён в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. В материалах указывается, что город существовал с VII по ХV века и является символом принятия мусульманства булгарами и местом паломничества татарских мусульман.

Интерпретация текста Фадлана сыграла решающую роль в принятии этого решения Комитетом всемирного наследия на его заседании в Катаре. первый президент Татарстана М. Шаймиев заявил: «Если бы не было записок Ибн Фадлана, мы бы не доказали, что в 922 году в Болгаре был принят ислам». А 19 февраля 2016 года в Центре «Эрмитаж-Казань» была открыта важная выставка «Путешествие Ибн Фадлана: Волжский путь от Багдада до Булгара». К ней был подготовлен солидный научный каталог [24], содержащий приветственное слово Президента Республики Татарстан Р. Н. Минниханова, статью Генерального директора Государственного Эрмитажа М. Б. Пиотровского, а также фотографии и описания множества экспонатов самой выставки. В каталоге приведён ещё один вариант перевода текста Фадлана, который подготовил сотрудник Эрмитажа В. С. Кулешов, как раз в это время защитивший кандидатскую диссертацию [16].

Научный руководитель его диссертации — Е. А. Мельникова, та самая, которая предостерегала нас, что «чтение этнонимов, топонимов, антропонимов и терминов во многих случаях является версией переводчика». И хотя целью нового перевода указывалось «улучшение передачи авторского голоса» для неподготовленного читателя, свёлся он как раз к полному вытеснению голоса автора во всех тех местах, где трактовки плохо согласуются с его текстом. Так, в новом переводе нет уже ни царя славян, ни самих славян. Слово это везде заменено на булгар, очевидно, чтобы не смущать неподготовленного читателя явным несоответствием. Все упоминания башкир заменены в этом переводе на финно-угров. Кроме того, из всех вариантов прочтения названий рек безальтернативно указаны лишь наиболее подходящие. Всё это напоминает ситуацию с озёрами помещика Молоствова.

Практически одновременно с каталогом выставки вышла коллективная монография казанских историков «История татар Западного Приуралья» [13], в которой очень большое внимание уделено вопросу первичности этноса татар по отношению к соседям башкирам. Работа вызвала скандал, возмутив ряд башкирских историков и общественных деятелей [17, 8, 11]. Пикантность ситуации оказалась в том, что башкиры прямо упоминаются в тексте Ибн Фадлана, а вот сами татары только подразумеваются в тех булгарах, которыми в тексте заменили славян. При таком раскладе говорить о вторичности башкир по отношению к татарам было, конечно же, сложно, поэтому в новом переводе их предусмотрительно заменили уграми. Предостережение Елены Александровны нисколько не смутило её подопечного, да и сама она не увидела здесь повода для возражений.